Черная смерть. Морпех против Батыя  - Сергей Нуртазин

– Что ж, может, ты и прав. Под лежачий камень вода не течет. Давай попробуем.

* * *

Время шло, вовсю разгулялся апрель-цветень, с каждым днем становилось теплее и солнечнее. Исчезли на реке льдины, горожане сняли зимние одежды, запахло первоцветом, к солнцу и теплу потянулась молодая трава. Пора бы и землицу пахать, да не до того, враг на той землице стоит, не дает мужику трудными делами заняться. На смену апрелю пришел май-травень, а татары из-под Козельска все не уходили, не появилась и помощь от смоленского князя. Зато пришла она к Батыю. Два войска под предводительством Бури и Кадана подошли к городу. Широко раскинулись по округе многочисленные вежи степняков. Силы Бату-хана удвоились. Необозримым морем растеклись они вокруг Козельска. Теперь можно было покончить со «злым» русским городом, но прежде предстояло как следует подготовиться к тому, чтобы этот удар был последним и смертельным.

Татары, используя пленных, насыпали землю и устанавливали на площадки метательные осадные орудия. Осажденные с тревогой наблюдали за приготовлениями неприятеля. Попытки помешать их приготовлениям не увенчались успехом. Две ночных вылазки татары отбили. Среди тягостного ожидания беды радостным стало появление в городе смоленского сотника Терентия. Радость улетучилась, когда он сообщил, что из Смоленска им на помощь пришла только сотня воинов. И все же дух козельчан поднялся. На совете решили, что полусотня попытается по придуманному сотником Терентием плану пробраться в Козельск, а другая часть пришедшего на помощь отряда останется на всякий случай в засаде, за спиной татар. С таким решением, а еще с приветом Кириллу от Аркадия сотник Терентий отправился назад. Козельчанам же оставалось ждать приступа.

Штурм начался через неделю, а перед тем в стан Батыя пришел полусотенный отряд русских воинов под рукой сотника Терентия. Волею судеб встретил его нойон Ганхуяг со своими воинами, он же и передал хану Бату просьбу русских поступить на службу в татарское войско. Хан великодушно согласился принять русских воинов, но, как и предполагал Терентий, повелел пустить в бой первыми в составе воинского подразделения нойона Ганхуяга, чтобы проверить их верность. План Терентия удался, но едва не рухнул благодаря старому знакомому по Смоленску, одноглазому вору Долмату Кривому. Разбойник первым признал Терентия, вскипела в нем притухшая жажда мести, потому и подошел он в удобный момент к Ганхуягу с советом:

– Ты бы, нойон, не верил русским, а особо сотнику их Терентию. Не зря они в ваш стан пришли, видимо, затеяли недоброе.

Ганхуяг над ответом долго не думал.

– Вот и приглядишь за ними, а заодно и узнаешь их замыслы.

Долмат обреченно вздохнул, опустил голову. Вот и нажил себе занозу. Хотел отомстить за обиду чужими руками, теперь придется самому. Но предвкушение радостного мига отмщения заставило взяться за дело с охотой. Да и хозяину, коим являлся нойон Ганхуяг, надо было подчиняться, неподчинение грозило смертью.

Вечером Долмат, улучив момент, подошел к Терентию.

– Здравствовать тебе, сотник.

Терентий грубо бросил:

– Тебе, переметчику, того не пожелаю.

– Отчего же переметчику? Не по своей воле я здесь оказался. Сложилось так. Боярин Гордей велел нам из Смоленска бежать, смертью лютой грозил. Вот я с двумя сотоварищами своими и бежал, да только на татар наскочили. Другов моих убили, а меня поганые в полон взяли, в ногу стрелой раненого. С той поры хромаю.

На мое счастье татары заплутали, я им путь правильный указал, а они меня убивать не стали, проводником у себя оставили. Хотел бежать, да куда без коня с ногой пораненной. Ты вот меня переметчиком назвал, а сам со своими воинами не переметнулся ли к татарам?

Терентий неприязненно глянул на разбойника.

– Переметнулся, только это не твоего ума дело. Да и не зачем мне с тобой, татаем подлым, речь вести.

Терентий собрался уходить, Долмат остановил:

– Погоди! Знаю, неспроста ты своих воинов в стан вражеский привел. Верно, супротив татар замышляешь. Я ведь татарам недруг и тебе против них могу пригодиться. Ты только скажи, что надо делать.

Терентий задумчиво постоял, почесал затылок.

– Что ж, коли хочешь татарам навредить, следуй за мной.

– Пойдем, – Долмат радостно потер ладони, а про себя подумал: «Вот и попалась мышь кошке в лапы. Сам в силки, мною расставленные, лезет сотник».

Радость одноглазого разбойника и вора была преждевременной. Терентий подвел его к юрте Ганхуяга, где неожиданно повалил на землю. Сев на него верхом, закричал:

– Давай веревку! Вяжи предателя!

На крик сбежались татарские воины, из юрты, с обнаженной саблей, выбежал нойон. Устремив на русских гневный и встревоженный взгляд, спросил, что случилось. Терентий, не слезая с Долмата, поведал нойону о том, что тот подговаривал его убить хана Батыя и бежать из стана в Козельск. Слова сотника перевели нойону, хотя он и без того понял, о чем идет речь. Собравшиеся у юрты воины загомонили, послышались крики, требующие скорой расправы над предателем-проводником. От смерти разбойника спас Ганхуяг. Нойон велел воинам разойтись, а Терентия отправил к своему отряду, сказав, что это была проверка на верность хану Бату. Долмат Кривой получил в благодарность от нойона пинок в живот и ругательства, но разбойник был несказанно счастлив, поскольку ему посчастливилось остаться живым. Своим же врагам, к коим причислял теперь, кроме Терентия, и нойона Ганхуяга, он пожелал скорейшей смерти во время приступа Козельска.

* * *

К приступу татары готовились тщательно. В течение трех дней метательные орудия разрушали стену со стороны южного вала и жгли город. Обстрел не прошел даром, в стене образовался пролом. Сюда-то и ринулись татары. Впереди них, на острие атаки, шли русские воины, возглавляемые смоленским сотником Терентием. Козельчане успели соорудить позади пролома подобие высокой баррикады из камней и бревен. Здесь и встретили злого ворога. Преждевременно не высовывались, переждали обстрел из луков, а после пропустили в город воинов Терентия, когда же, вслед за ними, к вершине баррикады подобрались татары, ударили сами. Звон мечей, треск сломанных копий, крики и стоны взвились над городом. Аркадий бился плечом к плечу с воеводой Симеоном. Воевода напоминал ему Добрыню Никитича, изображенного на известной картине Васнецова «Три богатыря». Силой и воинским умением он тоже не уступал былинному богатырю. Тяжелая шипастая палица пропеллером крутилась у него над головой, время от времени опускаясь на головы татарских воинов. Удары были такой силы, что после первого уже никто не вставал. Белозеров орудовал катаной, время от времени пуская в ход ноги. Сразив очередного противника и оттолкнув следующего ударом ноги в живот, он увидел, что воевода увлекся сечей и оказался в окружении неприятелей. С криком «За мной! Спасай воеводу!» Белозеров кинулся на врага. В последний момент он успел пронзить спину татарского воина, который пытался ударить Симеона саблей сзади, однако уберечь воеводу от ран не удалось. Татары успели изрядно пометить богатыря воеводу копьями и саблями. Израненного Симеона, прикрывая щитами и отбиваясь от татар, увели в город. Его отсутствие заставило козельчан попятиться, но Аркадий не дал этого сделать. С призывом отомстить за его раны и смерть товарищей он ринулся вместе с воинами смоленского отряда Терентия на татар, за ним последовали козельчане. Эта атака была отбита. Отбили защитники города еще два штурма, затем наступили сумерки. Они принесли долгожданный отдых и тяжкие раздумья. Эта победа досталась козельчанам большой ценой, почти половина защитников города пала в этом бою. Получил смертельную рану и Терентий. На этот раз спасти его от смерти не удалось. Истощился город людьми воинскими, истощился, невзирая на экономию, и съестным припасом. Тяжелые дни наступили для козельчан. Крепко призадумались осажденные. Было ясно, второго штурма Козельск не выдержит. На совете у князя Василия Аркадий предложил выход. Памятуя о битве на болотах у Смоленска, он избрал тактику Меркурия.